Совсем недавно в наш быт вошли слова "инклюзивное образование". Не все ещё знают, что это такое, а среди тех, кто знает, эта форма обучения детей имеет как горячих сторонников, так и яростных противников. Алла Бернацкая - председатель симферопольской городской общественной организации "Надежда", объединяющей детей-инвалидов с ДЦП и их родителей. Она, что называется, "в теме", и для неё, как и для тысяч родителей детей с ограниченными физическими и психическими возможностями, инклюзивное образование, интеграция детей-инвалидов в общество - цель жизни, простите за, быть может, излишний пафос.

- Давай, наверное, сразу скажем, что такое это самое инклюзивное образование, чем оно отличается от той же интеграции, или это в сущности одно и тоже?

- Нет, не одно и то же. Разница существенная. При инклюзивном образовании дети с особыми учебными требованиями учатся в той школе, которая ближе всего к их дому. И не в отдельном классе они должны быть собраны, а в разных. Вот если создаются в общих школах отдельные классы для больных детей - это интеграция. А если в каждом классе есть такие детки, то это уже инклюзия. Как определила одна наша мамочка, пусть и грубо, но верно: не специальная деревня, где собраны все дурачки, а в каждой деревне - свой дурачок. Уже и интеграция - это замечательно. Дети общаются со своими здоровыми сверстниками на переменах, в столовой, например. И здоровые детки видят, что люди могут быть другими, с другими возможностями. Но всё-таки это немножко резервация, хотя, конечно, существенно отличается от настоящей резервации, которой являются специнтернаты, спецшколы, спецдетсады. А при инклюзивном образовании дети с особыми потребностями в обучении посещают обычные классы. Да, для этого должны быть созданы условия. Но цель оправдывает средства. Во всяком случае опыт Канады, где инклюзивное образование существует уже более ста лет, наглядно это показывает.

- Этот проект - продукция канадской формы? Опять к нам придут умные заграничные специалисты и будут учить нас, убогих, как любить наших детей?

- А что же делать, если сами не умеем? Ничего плохого в том, чтобы перенимать зарубежный опыт, я не вижу. Да, проект этот, рассчитанный на пять лет, осуществляется с помощью канадских специалистов. Помощь - в основном информационная. Выбраны пока два пилотных города - Львов и Симферополь. Будут задействованы на первых порах у нас две школы. В третьей уже готовятся к приёму таких деток, делают архитектурные усовершенствования, чтобы доступными были все помещения, все классы.

- Так третью же школу с золотой медалью окончил мальчик из общества "Надежда" Денис Предеин! И мой сын учился в семнадцатой школе вместе со всеми детьми. И твоя дочь тоже в обычной гимназии. Без всякой вашей инклюзии.

- Наверное, тебе не нужно объяснять, чего это стоило нам всем. Да, упорство родителей и добрая воля преподавателей, директоров школ, заведующих детскими садами позволили нашим детям нормально окончить обычные школы. Но ведь добрая воля и связи, хорошее отношение - это не всегда и не для всех работает. Нужна законодательная база. Нужно, чтобы это стало нормой.

 - Пока существует только проект, который уже начал воплощаться в жизнь в отдельно взятых школах?

 - И это уже о многом говорит. Дело сдвинулось с мёртвой точки. Учителя и чиновники съездили с ознакомительной миссией в те страны, где развито инклюзивное образование. Знаешь, они вернулись другими людьми. Они увидели, как это бывает, как должно быть на самом деле. Да, конечно, существенная разница в подходе. Директор школы сам распоряжается средствами, выделяемыми на инклюзивное образование. Допустим, у него в этом году - один ученик со слабым слухом. И директор нанимает сурдопереводчика. Для слабовидящих - учебники специальные и так далее. Не стоит, наверное, говорить, что все помещения, включая туалеты, приспособлены для того, чтобы их могли посещать колясочники. Я как вспомню паркетный пол в школе, где училась моя дочь, так сердце заходится. Эти полы мне в кошмарных снах продолжают сниться.

- А мне лестницы школьные, по которым и здоровому ребёнку ходить опасно, а уж нашим-то...

- Вот-вот, ничего подобного наши чиновники, ездившие за опытом, не увидели в заграничных школах, где вместе учатся и здоровые, и, скажем так, не вполне здоровые дети. Кстати, в Италии уже лет тридцать нет спецшкол, где учились бы дети с задержкой психического развития, с аутизмом, прочими проблемами. Но перед тем, как специальные школы закрыть, там были созданы нормальные условия в школах обычных.

- И у нас так будет?

- Хочется верить. Но ведь проблем больше, чем способов их решить. Например, кадры. Если в классе учится хотя бы один "особый" ученик, нужен помощник педагога, другие специалисты требуются - психологи, реабилитологи. У нас пока таких специалистов и не готовят, и ставок на них не предусмотрено. И наши мамы всерьёз опасаются, что закончится проект, рассчитанный на пять лет, а вместе с ним и всё инклюзивное образование закончится, не начавшись. Думаешь, нет у нас основания для мрачных прогнозов? А гуманитарный университет в Ялте помнишь?

- Что, уже можно говорить о нём в прошедшем времени?

- Нет, университет есть, но те чудные общежития в шаговой доступности от учебных корпусов теперь превращены в элитные гостиницы. Университет - в Ялте, общежитие с койками с панцирными сетками - в Гаспре. Добраться колясочнику - невозможно, на костылях - проблематично. Вот и всё.

- Общественные организации в этом проекте принимают активное участие?

- А как же! Из нашей организации привлечены два человека, это уже говорит о том, что нас знают, надеюсь, будут считаться с нашим мнением.

- У этой формы обучения есть и противники. Кто они?

- Прежде всего те, кому выгодно существование спецшкол, специнтернатов. Они потеряют работу. Боятся этого. Но кто же сказал, что все спецучреждения непременно закроют в ближайшее время? Они тоже нужны, во всяком случае в переходный период. А у родителей больных деток должен быть выбор - держать чадо в закрытом учреждении или попытаться как-то внедрить его в настоящую жизнь. Понимаешь, против детей с ограниченными физическими возможностями в обычных школах ни педагоги, ни чиновники как-то и не возражают.

- Ну ещё бы им возражать против наших-то, умненьких. Сколько в "Надежде" студентов?

 - Семнадцать. Уже и выпускники вузов есть. И золотые медалисты тоже. Ну а на тех, кто отстаёт в психическом развитии, на детей с синдромом Дауна, с аутизмом идёт просто охота со стороны этих медико-педагогических комиссий. У них один принцип: "Не пущать!". И они определяют, кто обучаем, кто нет, кого на индивидуальное обучение, кого в резервацию. И мамы боятся своих деток показывать, держат по домам. Мы-то, у которых дети плохо ходят, вообще не ходят, страдают физическими недостатками, уже постепенно приучили общество к тому, что существуем. А другие родители, естественно, опасаются, что детей обидят, что им в лицо бросят: дурак, идиот и прочее. Да, это трудно - вывести своего ребёнка в мир, зная, что он может получить стресс, но всё же я обращаюсь к родителям: не замыкайтесь сами и не запирайте своих детей в клетки! Когда одна из наших чиновниц была в Канаде, спросила у мамы мальчика с синдромом Дауна: куда он будет поступать после школы? А зачем ему куда-то поступать, удивилась мама. Он научился пользоваться карточкой банкомата, умеет работать в Интернете, нашёл себе здесь друзей. Я умру, он не пропадёт.

А у нас? На каком бы уровне инвалидности ни были наши дети, мы всегда задумываемся над тем, что будет с ними после нашей смерти.

- Ну да, мы должны жить вечно. Во всяком случае, пока не состарятся наши дети. Без нас они никому не нужны.

 - Значит, нужно сделать так, чтобы они могли обходиться без нас. И в этом должно помочь инклюзивное образование. К сожалению, у нас нет ни законодательной базы пока, ни нужных специалистов, и ещё никак не учтён ранний возраст, то есть детские сады. Хорошо, будет эта инклюзия в школах. А до неё? Ребёнок, не знающий жизни, не приспособленный к коллективу, врывается сразу в довольно агрессивную школьную среду. Получите и распишитесь - стресс, нервный срыв. А если бы ещё на самых ранних стадиях детки знали, что есть люди с разными возможностями, было бы гораздо проще.

- Наверное, и здоровым детям такое общение не менее полезно, чем нездоровым?

- Разумеется. И я считаю, что именно дети, когда они привыкнут к тому, что в обществе живут разные люди и они не хуже и не лучше, а просто другие, смогут перевоспитать своих родителей, смогут переломить общественное мнение. Никакими указами, никакими законами ничего не изменить, пока изменения не произойдут в головах, в сердцах. Да, на это понадобится много времени. Но начинать когда-то нужно.

- И с того начать, что убрать эти самые комиссии медико-педагогические, которые делят детей на тех, кому учиться и жить дальше, а кому идти в резервацию типа спецшколы?

- Не знаю. Может быть, не так радикально. В той же Канаде подобные комиссии тоже существуют. Только они занимаются не отбраковкой учеников, а составлением программ с учётом индивидуальных особенностей каждого ребёнка. Может быть, и мы пойдём по такому пути. Во всяком случае сейчас предполагается в рамках этого проекта создать такие резервные центры, в которых родители смогут получить необходимые информацию, консультацию. Может быть, задействованы в этом качестве будут и эти самые комиссии. Конечно, нам хотелось бы, чтобы это было на базе общественной организации. И мы бы с радостью приняли у себя такой резервный центр. Но у нас нет места. Вообще никакого. Не об офисе в центре города, напичканном оргтехникой, идёт речь. Просто о небольшом помещении, куда могли бы прийти люди, те же волонтёры.

- Это у тебя такая мечта? Несбыточная?

- А знаешь, многие мечты становятся реальностью. И самые несбыточные тоже. Просто работать нужно в заданном направлении. Я вот очень хочу, чтобы стронулся неподъёмный пока камень - реабилитация мам больных детей. Ведь это же такая проблема! Она, эта мама, обвешана комплексами, которыми ею наградили все, с кем приходится сталкиваться, выращивая больного ребёнка, - от лечащего врача до собственного мужа, который скорее всего уже носит звание "бывшего". Он не выдержал, ушёл. Она осталась с больным ребёнком. Без работы. Без возможности устроиться на неё, потому что некуда деть, не с кем оставить чадо немощное. И всё. Где ей брать силы, кто ей поможет?

- Дети, наверное. Когда вырастут, когда выучатся в нормальных школах, перевоспитают общество.

- А изменить его, общество, мы сможем только тогда, когда будем на виду, когда будут дети жить вместе. Общаться, друг у друга списывать, играть в одной песочнице. Помогать, понимать. Верю, что это всё - не из области пустых мечтаний.

Фото Олега Терещенко.
На фото: Алла Бернацкая.